Увлёкшись рассуждениями, Генри не заметил прохожего и столкнулся с ним. Извинившись, Генри увидел, что он не прошёл и половины пути, а до отбытия поезда оставалось меньше часа. Ускорив шаг, Генри продолжил свой путь. Пробираться по закоулкам лондонских трущоб было делом не простым – здесь тебя поджидала самая разношёрстная публика и даже в яркий солнечный день нельзя было ощутить себя в полной безопасности. Тем более, что полиция испытывала жуткую кадровую нехватку, что вело к разгулу преступности в этих кварталах. Лица людей, живущих в трущобах были полны угрюмой безысходностью, а глаза были наполнены пустотой и усталостью. Трудиться приходилось по 15-18 часов в сутки, рабочий люд выражал недовольство и единственное, что сдерживало праведный гнев толпы – неуспевший ещё выветриться ужас от тех масштабов насилия и жестокости, которыми был объят весь мир. И Генри признался себе самому, что не только печаль и стремление выразить дань уважения увозила его вдаль от Лондона – усталость от вечно злых лиц, чья быдлость было делом не только приобретённым, но и врождённым, подтолкнули его окончательно к этой поездке.

Черинг-Кросский вокзал наконец-то был достигнут. Генри успел вовремя – до отправки поезда оставались считанные минуты. Протянув свой билет контроллёру, он занял своё место в вагоне третьего класса, оказавшись зажатым между здоровенным детиной, от которого несло чесноком и портером и каким-то тщедушным, болезненного вида студентом. Возможно, это был один из тех немногих, кто смог пережить испанку – ещё одну косу смерти, которая прошлась по миру, не насытившись богатым урожаем с полей битв. В общем, соседи попались не лучшие для долгого путешествия. Но выбирать не приходилось. Колыхнувшись, поезд тронулся. Перрон медленно поплыл мимо. Вокзальная суета начала таять в клубах пара и вскоре совсем исчезла. Впереди был долгий путь, который оставил в памяти Генри лишь смутные воспоминания шума несмолкаемой толпы, криков детей и бессонной ночи, - здоровый детина обладал богатырским сном и храпом, который заглушал даже паровозный свисток...

Разбитый и опустошённый переездом, Генри сошёл с поезда в маленькой деревушке Уайтвуд. На перроне его уже ждал человек. Для сельской местности он был одет слишком по-лондонски – чёрный, как смоль котелок, твидовый пиджак, ботинки последней моды – видимо, он либо сам недавно прибыл и не успел переодеться, либо не воспринимал вообще понятие «сельской моды», подразумевающее, по сути, максимум комфорта и простоты. Как бы там ни было, Генри направился к этому человеку.

- Здравствуйте, мистер Хэддоу. Меня зовут Максимиллиан, для друзей – просто Макс. Вас, как я понимаю, тоже заставили покинуть милые сердцу лондонские туманы с его пронзительной тоской и опуститься в это лоно играющего на щеках румянца бодрости и кипучей жизнерадостности? Впрочем, это всё мелочи. Бедная Патриция... Признаться, я её почти не помню, однако, в моей семье недавно умерла сестра. Это ужасно. Молодость можно губить, но она не должна погибать. А вы я смотрю, любите помолчать?

- Прошу меня извинить, я был утомлён поездкой.

- Да, не самое это комфортное место – третий класс. О, простите, надеюсь, я не оскорбил вас своим неосторожным высказыванием?

- Нисколько.

- Давайте-ка я сразу скажу вам, что я не то, чтобы глуп, но говорю то, что думаю и, увы, редко думаю, когда говорю. Оттого часто попадаю в такие вот ситуации. Но по натуре своей я и мухи не обижу. Просто почему-то людям бывает достаточно неприятно слышать то, что о них думают на самом деле. А как по мне – так за это благодарить надо, а не обижаться. Но вы и вправду утомлены Какой-то у вас бледный вид. Вдова Канингем поручила мне встретить вас и проводить в замок, но я думаю, будет лучше, если вы восстановите свои силы, и проведёте денёк в деревне. Как минимум, выспитесь. Вас эта тишина усыпит лучше всякого снотворного. А мне пришлось неделю привыкать к этому безмолвию. Я, знаете ли, биржевик и такая тишина для меня – всё равно, что гробовая. Вы будете смеяться, но мне было даже жутковато. Тут есть один трактир. Думаю, у них найдётся комната для вас.

- Простите, сэр...

- Макс, помните, мы же договорились.

- Да, конечно. Макс, простите меня, но, признаться, я не рассчитывал на лишние траты и совсем не взял с собой денег, разве что на переезд.

- О, не переживайте по этому поводу. Встретить вас приказали мне, предложение ночевать поступило от меня. Так что о расходах не беспокойтесь.

- Просто как-то неловко выходит... Генри слегка потупил взгляд и завёл за спину руку, держащую его пёстрый саквояж.

- Дружище, не переживайте и не смущайтесь. Следуйте за мной.

Они спустились с перрона и двинулись по узкой тропинке. За поворотом стояла пролётка. Они уселись в неё и направились в деревню.

Усталость, накопившаяся за время поездки разливалась по телу с каждым вздохом. Чистый воздух и пейзаж действительно работали лучше всякого снотворного. Веки налились свинцом и приходилось совершать усилие, чтобы не провалиться в сон. Макс что-то говорил, но его слова слипались в какое-то монотонное жужжание, в котором ничего нельзя было разобрать. Плавные покачивания убаюкивали, пение птиц действовало, как колыбельная. Генри заснул на мысли о том, что молодые лондонцы – странный народ, то ли не желающий, то ли не обладающий возможностью понять красоты природы и способный променять всё это на бессмысленный шум и суету городских улиц, наполненных жестокостью и глупостью.

Открыв глаза, Генри увидел низкий деревянный потолок. Откинув плед, Генри встал с кровати и подошёл к окну. Вечер медленно опускался на деревню. Сбитый с толку, сколько же прошло времени, он спустился по лестнице вниз. Открылась широкая зала, освещённая светом керосиновых ламп, свечей и камина. Широкие, дубовые столы стояли по всему залу. Но народу было не так уж и много. Всего три-четыре человека. В углу, за стойкой суетился человек. Он разливал пиво из большой, пухлой бочки, и, видимо, делал это так давно, чт даже его фигура стала на неё похожа.

- Горазды же вы, Генри, спать! Я уж думал, что вы в спячку впали! Вы как вообще? С вами всё в порядке?

- Да, благодарю вас. Макс, скажите, сколько я проспал? И, я так понимаю, мы всё ещё в деревне?

- Ого! Генри, а вы вообще спите когда-нибудь?

- Вы правы, Макс, у меня плохо со сном. Я даже не припомню, когда спал так хорошо. Разве что до войны.

- Так вы были на фронте?

- Да не так, чтобы воевал, просто...

- Ну-ну, не скромничайте. Все, кто побывал на фронтах, вернулись оттуда героями. И другими людьми. И почти у всех проблемы со сном. Кошмары, да? У меня дядя – психоаналитик. Новая профессия, знаете ли. Помогает тем, у кого крыша поплыла. Хотите, познакомлю? От таблеток не избавитесь, но кошмары отступят.

- Не стоит, Макс, не беспокойтесь. Спасибо вам.

- Да не за что. Если вы отдохнули, предлагаю поужинать и отправиться в замок. Вскоре станет совсем темно, а дорога опасная. Обрывы, скалы. Хотя для вас это будет скорее завтрак. Так вы согласны?

- Да, конечно.

- Вот и чудно. Хозяин! Мой товарищ умирает от голода и жажды. Неси всё, что есть.

Поужинав добрым куском холодного мяса и парой пинт тёмного пива, они отправились в замок. Дорога шла в подъём, Мелкие кустарники и деревья редкими пятнами покрывали каменные просторы, окружившие путников. Гранитные скалы омывались базальтовыми волнами, навеки застывшие в своём движении. Мелкая тропка тоненькой связующей нитью вилась, словно горная речушка – безымянная и затерянная.

- Макс, ты не мог бы мне рассказать о том, кто будет там, на похоронах? Я ведь никого не знаю. А меня даже встретили на вокзале.

- Это заслуга вдовы Канингем. Стерва. Стерва, которая живёт для других. Ей не важно своё собственное мнение или желание. Она расшибется о стенку, но сделает так, чтобы соседи говорили о том, что она носит и как встречает гостей. И ваша встреча – ещё один повод говорить о том, какая хорошая у нас, добрая госпожа Канингем. Отпрыски исчезнувшего, древнего рода, - для неё это просто подарок судьбы. Что же за родословная у вас?

- Да никакой родословной. Так – память о предках, которые когда-то стояли у власти.

А мне доводилось слышать о том, что твой род восходит к древней шотландской ветви королей, которые, случись так, чтобы судьба хоть чуточку им улыбнулась, понятия Соединённого Королевства мир бы не знал.

- Едва ли кто-то может сейчас говорить об этом наверняка,- рассмеявшись, сказал Генри.

- Может, ты и прав. Но Канингем так почитает любую каплю синей крови, что, даже если это седьмая вода на киселе, она будет благоговеть перед этим человеком так, словно перед ней сам монарх.

- Вот вы смеётесь, Макс, а меж ем кровь – великое дело. На полях сражений, во время штыковых атак мне порой чудилось, что я нахожусь где-то в Средневековье. Идёт битва за престол, вокруг раздаётся звон мечей и меня, словно древнего воина, охватывает жажда крови.

- Вы меня убедили, Генри, я договорюсь со своим дядей и он бесплатно проведёт с вами сеанс психоанализа.

Весёлый смех раскатисто прокатился по каменному ущелью.

- Единственное, Макс, что меня смущает, так это миссис Канингем. Её преклонение, как вы описываете, выглядит весьма странно и даже болезненно. Если это так, она может весьма негативно отнестись к моему появлению.

- С чего вы это взяли?

- С того, что у неё выдастся возможность вытереть ноги о обнищавшего наследника королевской крови. Ведь сама она, скорее всего, не имеет высокородного происхождения. И тем сильнее будет её язвительность.

- Полноте вам, Генри, мне кажется, ваши страхи выражены скорее тем – уж извините, что говорю так прямо, что вы сами стесняетесь своего нынешнего материального положения. Но на это никто не обратит внимания. Времена такие. Так что можете не смущаться своего скромного костюма. Представьте себе, что вы – скромный датский принц. А повода потерять голову у вас ещё будет. Вы ведь – один из наследников, так? Малышка Пат стала пару лет тому назад обладательницей наследства, на которое завистливо облизываясь, поглядывает половина высшего общества. А голову вы потеряете от того сборища, которое, как стервятники, слетелись на пир. Вас ожидает встреча с мистером и миссис Гартнер – чёрствее – только камень. Они на пару ведут бизнес по добыче каменного угля, но теперь, с появлением бензина, вложились в новое предприятие и слегка задолжали банку. Им, пожалуй, как никому другому требуется кусочек да пожирнее от наследства. Но их шансы малы – они не были знакомы даже с родителями Пат. Среди общих приглашённых будут граф Окли – чопорный джентльмен, под стать вдове. Гордится своим предком, принявший участие в решение участи этого несносного пивовара Кромвеля. Небогат, но и живёт скромно, можно сказать, затворником в своём поместье. Для него смерть Патриции – настоящая трагедия. Потеряв когда-то жену и собственную дочь, он всю свою нерастраченную любовь без оглядки подарил ей. Так что, если вы попадёте в руки этого человека, вам не миновать минуты, когда придётся примерить на себя роль жилетки. Ещё одна семья – супруги Хампфри со своими близняшками – сущие дьяволята. Сам чёрт не совладает с ними. Но родителям это иногда удаётся. Милая семья, которая оказалась здесь только потому, что отдыхают здесь почти каждое лето. И, конечно, для них это страшное событие также было ударом. Близняшки так привязались к Пат за эти годы, что у них до сих пор глаза на мокром месте. Кто же ещё? Ах да, старуха МакКинли – старушка – божий одуванчик. Живёт уже так давно, что и сама не помнит, когда родилась. Всё бормочет о былых временах и пошлости современного поколения. При этом с грустью добавляет, что её поколение было таким же. Ну, и мы с тобой. Да, есть ещё какой-то мистер Эббот, но я сам его не видел не разу. Хотя он должен был прибыть вместе с тобой. Пока ты спал, а ещё дважды был на станции. Но он так и не появился. Смотри, успели – в это время красота этого замка незабываема.

Замок - древний оплот времён, когда престолы завоёвывались не только хитростью, коварством и предательством, но и мужеством, честью и храбростью. Величественный фасад гордо смотрел со скалы на уходящее вдалеке солнце. Океан света бушевал по стенам древней крепости, в окнах играли искры пламени, тьма же зловеще прокрадывалась сквозь древнюю чащу вяза и в этой баталии света и тьмы из глубин минувших эпох взмывал ввысь каменный гигант, выступая в этой извечной борьбе света и тьмы третейским судьей, становясь в эти мгновения центром мироздания, где вершится сама судьба.