По дороге не ссорьтесь,Помогайте друг другу, как братья,
Перелетные птицы!Кобаяси Исса
Осень. Дождь. Псков. По окну столовой ползут капли. Григорий ковыряется в гречке. Делит зерна на белые и коричневые. Пьет зеленый чай и морщится — обжег язык.
Он взял солонку и осмотрел. На ее поверхности трещины и потертые грани. На коричневом столе он насчитал тринадцать больших царапин и тридцать две мелкие. Взглянул на свою ладонь — там тоже царапины. Судьбы.
Григорий вернулся к обеду. Для него что картон, что поджаристые свиные ребрышки. Никакой разницы. Болезнь влияет на рецепторы вкуса. По крайней мере так сказал врач и прописал таблетки.
Григорий съел ложку гречки и ничего не почувствовал.
Теперь он взял перечницу и осмотрел. На ее поверхности трещины и потертые грани. Он решил пересчитать количество царапин на столе, но вдруг...
— Никакого вкуса, как так можно? — выдала тучная женщина за соседним столом и высморкалась.
Григорий обернулся.
Толстые пальцы женщины скомкали салфетку и бросили под стол. Она заметила внимание Григория и продолжила:
— Чай тридцать рублей?! На вкус как вода. Куриный суп, кашка, салатик. Ну этот, как его, крабовый. Ни соли, ни перца. Компот? Одно название. А насчитали-то, насчитали...
— Овощи, пирожки, — подсказала рыжая подруга, не отрываясь от супа.
— Да, еще овощи... — нехотя согласилась тучная женщина.
— Нет вкуса? — спросил Григорий.
— Вкус? Какой вкус? Обманщики. Надо в книжку им написать, в жалоб. Гадость. Тьфу!
Женщина посмотрела на место кассира, но там никого не было.
Григорий встал. На желтушном лице показалась улыбка. Он подошел к женщине:
— Я тоже не чувствую вкуса.
Женщина надулась и потянула подругу за край куртки. Обе начали поспешно одеваться. Они шли к выходу, оставив за собой вылизанные тарелки и заляпанный стол.
У двери тучная обернулась.
— Простите меня, но говно, а не еда. Травят людей, в санэпидемстанцию сообщу. Обманули. Взяла чай и овощи, все. А счет такой...
— Как в ресторане, — сказала подруга, очищая пальцем остатки салата на зубах.
Толпа молчаливо наблюдала за ними.
Тучная обратилась к Григорию:
— Человека тоже обманули. Люди же едят, а не свиньи. Правда ведь?!
Григорий смутился и направился к своему столику.
В зал вышел небритый кассир. Он взял Григория под локоть и шепнул:
— Нэ нравица? Ухады.
Григорий пытался объяснить, что он не с женщинами, которые выскочили в дверь.
Но небритый повторил:
— Вкус нэт? Нэ нравица? Ухады.
Теперь зал с интересом наблюдал за жестикуляцией кассира.
Григорий хотел уйти, очень хотел, но не мог. В отражении зеркал он заметил, что покраснел.
Григорий пошел на место. Рыжий мальчик с зеленкой на лбу показал ему язык. Гречка остыла. Капли на окне застыли. Григорий украдкой глянул в зал. Люди жевали. Люди заходили, люди выходили, люди несли пустые и полные подносы.
Он хотел уйти, но не знал куда. Капли на стекле снова поползли вниз. Григорий взглянул на телевизор. Звука не было. Два лося жевали корм. Мужчина в красной куртке гладил животных у леса.
«Хорошо мужику: живет в лесу. Один. Никого нет. Спокойно. Ничто не грузит. Корми животных, делай добро, ходи на рыбалку», — рассуждал Григорий.
Он съел полгречки. Репортаж о лосях закончился.
Появилась дикторша. Женщина улыбалась.
Григорий подумал, что хорошо так работать. Прочел текст на камеру и пошел домой. Работа не пыльная. Не трудная. На пару минут. А так, если бы его пригласили, он бы справился, читать он любил в школе.
Но кто пригласит худого в дикторы? «Поправлюсь, и наладится. Возможно, и с работой наладится».
Кассир переключил канал.
На экране люди спасались на крышах домов. Тела утопленников плавали, словно лодки. Наводнение.
Григорий закрыл глаза. Люди погибали десятками, сотнями, тысячами. Он огляделся. Толпа жующих и смеющихся людей. Некоторые бросали взгляд на телевизор, ели, рыгали, смеялись, выходили покурить, несли пива, десерты и продолжали жевать.
— Ты чего приуныл? — бросил проходящий мужик с кружкой пива, хлопая Григория по плечу. — К нам давай, я из Томска. Никита, а ты?
Новый знакомый взял тарелку с гречкой и переставил на свой стол.
Григорий начал протестовать, но крепкие руки пересадили его худое тело к новой компании. Мужики тянули руки, здоровались, в спешке представляя друг друга.
Никита налил пиво. Григорий вцепился в кружку, как в спасательный круг.
Вышло солнце. Столовая наполнилась светом и теплом. Григорий смеялся. Он сыпал перец на кусок говядины, солил край пивной кружки, с азартом расспрашивал сибирских мужиков о природе, охоте, принял приглашение на рыбалку и, ударяя ладонью об стол, больше не замечал ни царапин, ни потертых граней
(с) Егор Клюквин
