О трагедии в Ходжалы принято вспоминать раз в год, 26 февраля. Кажется, в этот траурный день просыпаются все: СМИ и социальные сети наполняются кадрами хроники и воспоминаниями, свидетельствами очевидцев и интервью, статистикой и инфографикой.
В ночь с 25 на 26 февраля 1992 года армянские вооруженные формирования осуществили захват города Ходжалы. Штурму города предшествовал массированный обстрел из артиллерийских орудий, тяжелой военной техники, начатый еще вечером 25 февраля. В результате, в городе вспыхнул пожар, и к пяти часам утра 26 февраля город был практически полностью объят пламенем. Мирное население, оставшееся в городе, примерно около 2500 человек, вынуждено было покинуть свои родные дома, чтобы пробиться в город Агдам - ближайший пункт, населенный преимущественно азербайджанцами. Однако, вооруженные формирования продолжили свои военные действия. В результате было убито 613 человек: из них детей — 63; женщин — 106; пожилых — 70 человек. 8 семей были уничтожены полностью. 25 детей потеряли обоих родителей. 130 детей потеряли одного родителя. Ранено — 487 человек, из них детей — 76. Люди, побывавшие в заложниках — 1275 человек. Пропало без вести — 150 человек.
Дурдана Агаева признается, что в феврале она ужасно устает: ее зовут на телепередачи, беседы, долгие интервью. Она встречает нас через несколько дней после информационной "шумихи" в небольшой квартирке в общежитии, расположенном в здании АТС, где она и работает телефонисткой. Глядя на эту доброжелательную и приветливую женщину, сложно представить все те ужасы, которые она пережила.
28 лет назад Дурдана Агаева оказалась в армянском плену в Ходжалы.
Какой была обстановка в Ходжалы до трагедии?
Первые попытки взять Ходжалы начались уже в феврале 1988 года. Дашнаки, прибывшие из Армении, "распалили" армян, проживавших в Ханкенди, и подбили их захватить Карабах. Никто даже не подозревал, что против нас готовится такое - тогда Ходжалы был небольшой деревней (это после 1991 года он получил статус города) и армяне считали, что взять его будет легко. В Ходжалы был аэропорт, который связывал его как с Баку, так и с Ереваном - именно поэтому город был так важен. Через него проходила магистральная дорога, оттуда можно было попасть в Шушу и Лачин - то есть, для армянской армии при условии взятии города открывались дороги ко всем ключевым точкам Карабаха.
Они начали громить наши машины, приезжавшие из Агдама и Шуши, нападать на азербайджанцев, живущих в Ханкенди, уволили всех азербайджанских девушек, работавших на Шелковой фабрике. В итоге всех азербайджанцев вообще выгнали из Ханкенди. Начиная с 1990 года каждую ночь мы слышали автоматные очереди. Конечно же, было очень страшно.
Вы не думали покинуть город?
Мысли о том, что нужно уехать из Ходжалы, появились с 1 ноября 1991 года, когда закрыли дорогу и мы попали в блокаду. До этого из Ходжалы выезжали некоторые женщины и дети, но никогда семьи. После закрытия дорог отрезали свет и объявили военное положение - никто не мог покинуть Ходжалы или въехать в него. Через какое-то время закончились продукты и начался голод. Несколько раз вертолетами нам привозили муку, которая была на вес золота.
У нас не было военной техники, чтобы противостоять врагу. У наших мужчин не было ни пистолетов, ни автоматов, чтобы защищать город.
В то время я была связисткой в Ходжалы. Наш отец умер, мама заботилась о детях одна. Она несколько раз уговаривала меня бросить работу и даже уехать, но я любила то, чем занималась, и не хотела бросать. Работа телефонисткой научила меня многому - самое главное, не бояться. Я начала работать в 18 лет, а на момент трагедии в Ходжалы мне было 20. Я чувствовала ответственность и хотела помочь своей стране. Моя основная задача заключалась в передаче информации, чтобы все знали: "В Ходжалы началась блокада, нужна помощь!" Каждую ночь я получала сообщения с угрозами от армян, которые обещали убить нас всех.
У солдат в руках было оружие, а в моих руках был телефон.
Женщины не хотели покидать город, потому что здесь оставались их отцы, мужья и сыновья. Были и такие женщины, которые отправляли своих детей в Агдам, а сами оставались в городе с мужьями, - именно поэтому я всегда называю жительниц Ходжалы очень храбрыми. Ведь за время блокады произошли такие вещи, рассказывая о которых, человек начинает задыхаться.
В январе и феврале в Ходжалы прибыли два вертолета, на которых мы отправили женщин, детей, больных и стариков. Я рада, что тогда мы смогли вытащить стольких людей из города, иначе жертв было бы намного больше.
Я старалась не показывать своего страха. Больше всего я боялась попасть в плен - в итоге так и случилось. Никогда ничего не бойтесь, иначе это с вами обязательно произойдет.
25 февраля я вышла со смены. Было холодно, шел снег, тучи сгущались, будто сам Бог предупреждал Ходжалы о том, что случится что-то плохое. В тот день я увидела на нашем пороге три пары солдатских сапог - в нашем доме оказалось трое русских солдат. Бабушка угостила их: дала лаваш и молоко; она была очень сердобольной женщиной. Затем они ушли.
Вечером, в 10:00 началась осада Ходжалы.
Город очнулся. Мы с мамой побежали прятаться в сарай нашего соседа. Через какое-то время прибежал другой сосед и сказал, что аэропорт захватили - это фактически означало, что Карабах взяли. Военные велели всем собраться под мостом, а затем бежать в лес.
Представьте себе: ледяная река, через которую нужно обязательно перейти, чтобы спастись, и мы, испуганные и продрогшие.
Но мы были вынуждены зайти в холодную воду. Люди замерзали, падали в обморок, у кого-то просто останавливалось сердце от холода и страха. Мы поднимались, скользили, хватались за деревья, падали друг на друга. Внезапно началась стрельба. Пуля попала мне в ногу, и я потеряла сознание. Когда я пришла в себя, вокруг шел бой.
Где были в этот момент Ваши близкие?
Мы с семьей потеряли друг друга в темноте. Я нашла только своего младшего брата Эльшада, который был в тяжелом состоянии: пуля попала ему в живот. Мы надеялись, что убежим, но нас окружили - прямо рядом со мной убили беременную женщину. Нам сказали подняться и завести руки за спину, так несколько километров мы шли пешком. Меня оскорбляли, чтобы спровоцировать Эльшада, и когда он попросил оставить меня в покое, его избили.
Нас привели в пункт милиции и приказали спуститься в подвал. Я надеялась, что из женщин в плен попала только я, однако в подвале было так много женщин, что мне стало плохо. Сначала женщины и мужчины были в одной камере, затем нас разделили. У женщин отобрали те немногие драгоценности и деньги, которые они захватили с собой из дома.
Дети и женщины плакали - армян это провоцировало и они избивали пленных. В одной камере с нами был раненый мужчина, рядом с которым разорвался снаряд - ему было очень холодно и плохо, а я пыталась согреть его ноги.
Затем нам сказали, что обменяют пленных женщин в Агдаме. Все это время я думала только о брате: не представляла, как могу уйти отсюда без него. Когда открыли дверь, я спряталась, поэтому после того, как женщин и детей вывели, я осталась в камере и просидела там несколько часов. Наконец, пришел старый армянин со шваброй - заметив меня, он принялся кричать и избивать меня ведром.
Именно тогда начался ад.
Меня били так сильно, что не было сил даже подняться. Один раз кто-то из армян спросил: "Почему ты осталась?" и я ответила, что у меня никого больше нет, кроме брата. Они стал издеваться и говорить, что убьют и меня, и Эльшада. В первый же день с меня сняли сапоги, и я осталась босиком.
В плену я потеряла все: молодость, здоровье, мечты о будущем, надежды. Одновременно меня могли избивать пять-шесть человек - так они срывали на мне свою злость. Наши солдаты никогда не обращались так с армянскими женщинами.
Армяне заходили в мою камеру в черных масках - это пугало меня больше всего.
Однажды после очередного избиения я потеряла сознание и очнулась через несколько часов на улице, на мусорной куче. Как мне сказали, я не дышала, мое сердце не билось - по всем признакам я была мертва.
Когда я пришла в себя, мне показалось, что я умерла или мне вырезали глаза: я ничего не видела. Потом поняла, что веки просто смерзлись.
Кое-как открыв глаза, я увидела свет из раскрытой двери и зашевелилась.
Один армянин увидел, что я еще жива, и оттащил меня в камеру. Мне даже не было больно, потому что я замерзла. Когда я посмотрела на свое тело, мне стало жаль себя - настолько оно было черное и избитое. За что они так поступили со мной?
Помню, как я кричала, чтобы мне вернули платье, ведь во двор меня выбросили голой. Оно было разорвано - позже я всегда говорила семье, что порвала его в лесу, но это была ложь.
После жизни в плену мне хотелось только умереть.
В один из дней меня цепью приковали к унитазу - и я провела так несколько часов, пока меня не отпустил какой-то русский солдат. Один из армян, Виталий Баласанян, говорил, что отправит меня в Ереван, потому что раненым солдатам нужны мои органы.
Другой армянин, Каро, избивал меня дубинкой и заставлял ходить на четвереньках, как собаку. Однажды он отвез меня в дом в Ханкенди и привязал к стулу, а сам ел и пил за столом в той же комнате. Рядом со мной лежал нож и мне так хотелось его взять, но не для того, чтобы убить Каро, а для того, чтобы убить себя. Но сил не было.
В другой раз он привез меня в другой дом, приказал снять платье и показал мне наполненную водой ванну - на секунду я обрадовалась, потому что все это время даже не видела воды.
Но это была ледяная вода, в которую он заставил меня лечь со словами: "Вот на этот раз ты умрешь!"
Издевались надо мной и женщины. В мою камеру однажды зашла армянка из Сумгаита. Я подумала, что, как женщина, она пожалеет меня, но вместо этого она меня оскорбила и начала избивать. Именно армянки из Ходжалы рассказали моим мучителям, что я работала связисткой - за это мою руку прищемили дверью. Один из армян спросил: "Вам нужна земля?", снял свой грязный ботинок и засунул мне в рот. Мне хотелось сказать им, что это действительно наша земля, но у меня не было сил.
Можно долго рассказывать о тех ужасах, что мы пережили в плену. Я видела, как нашим мужчинам простреливали руки и ноги, как резали, избивали, унижали. Но те 8 дней не вместить в пару часов интервью...
После того, как я пережила состояние, похожее на смерть, Баласанян объявил, что меня отпустят. Ходжалинские женщины, которые были со мной в камере в самом начале, рассказали о том, что я осталась в плену. Аллахверди Багиров (Национальный герой Азербайджана - прим.ред.) потребовал у армянской стороны обменять меня.
Когда об этом стало известно, Каро отвез меня в Ходжалы и приказал показать наш дом. Оказалось, в дом попал снаряд и он сгорел. Увидев останки дома, я начала плакать. Я была молодой девушкой, у которой были мечты: я хотела выучиться в Баку, закончить университет, выйти замуж... Каро снова избил меня дубинкой, но я не чувствовала боли - мне казалось, что я вижу, как отец под руку ведет меня по лестнице навстречу будущему мужу.
Сейчас я не хочу плакать. Мы плачем уже 28 лет, сколько можно? Плакать - показать свою слабость, а я никогда не была слабой.
Баласанян сказал, что для освобождения мне нужно написать письмо и указать в нем, что со мной все в порядке и армяне хорошо обращаются с пленными. А я была настолько избита, что еле могла удержать ручку!
Перед тем, как написать письмо, я сказала, что уйду, только если они отпустят моего брата со мной. Мне не были страшны ужасы войны, ужасы плена: значение имел только брат. Когда Эльшада привели, я была в ужасе: брат был в синяках, покрыт кровью с ног до головы, его рана кровоточила, у него была разрезана губа. Я обняла его за ноги и расплакалась. И даже тогда издевательства продолжались: один из армян подбежал и ударил меня по голове.
Через какое-то время пришла женщина, которая, как оказалось, должна была проверить мое письмо. Мне стало смешно: Баласанян, который прекрасно владел азербайджанским и мог прочитать написанное, позвал переводчицу, чтобы "показать" себя. Армянка по имени Света пожалела меня, увидев, в каком состоянии я находилась, и отдала свои носки, чтобы согреть мои обмороженые израненые ноги.
Все восемь дней меня не кормили, давали только воду в старом ржавом ведре. Даже собака не стала бы пить ее, но я пила.
Ту последнюю ночь мы провели с братом: сели на полу и прижались друг к другу. Только тогда я смогла нормально поспать.
Нас обменяли. Когда я уезжала из Ходжалы, я взяла с собой горсть земли, но она осталась в кармане куртки в Агдаме. Мне хотелось сохранить и свое платье, но оно тоже осталось там.
В госпитале Агдама мы нашли маму, которую до этого считали погибшей. Бабушка тоже выжила: старший брат нёс её на спине. Никто из моей семьи не погиб, но я всегда думаю о сотнях жителей Ходжалы, которые стали жертвами геноцида.
В Баку нас разместили в общежитии Медицинского техникума. Все было таким странным, потому что мы привыкли к нашему дому и его обстановке. Тогда мы думали, что поживем немного, а потом Карабах вернется, и мы вернемся к нему - эта надежда нас питала и давала силы жить дальше.
Меня отвезли в больницу, так как пуля все еще была в ноге. Нога уже начала менять цвет, поэтому меня предупредили, что ее могут отрезать, если не вытащить пулю. Операция прошла успешно, к счастью, рана зажила. Но у меня было очень много других проблем: головные боли, панические атаки... До сих пор я мучаюсь из-за болезней позвоночника и других проблем со здоровьем, которые начались из-за нечеловеческих условий в те 8 дней.
Зато я спасла Эльшада. Это перекрывало все.
Через несколько лет я вернулась к работе телефонисткой, вышла замуж, родила дочь. Мой муж (ныне покойный) был прекрасным человеком и поддерживал меня во всем. В итоге я написала книгу о тех ужасах, с которыми столкнулась в плену - ее перевели на несколько языков и включили в Фонд Гейдара Алиева.
Обо всем, что произошло, я говорю открыто и честно. Иногда о некоторых вещах не принято говорить, но мы должны, чтобы о них знали все.
Я горжусь собой. Как жительница Ходжалы, я проделала большую работу, чтобы об этом геноциде узнал весь мир. И я благодарна Богу за свою жизнь, за свою дочь, за то, что сейчас живу в не самых плохих условиях, за спокойствие в стране.
Но я все еще хочу вернуться в Карабах и коснуться родной земли...
Дурдана Агаева до сих пор живет в здании АТС в Загульбе. Две маленькие комнатки, душ и туалет в конце коридора...
"Я о квартире уже и не мечтаю, - отмахивается эта сильная женщина. - Мне несколько раз обещали, что вот-вот дадут. Но 28 лет прошло, а я все здесь.
О машине мечтаю - я из-за проблем со спиной с трудом хожу, не могу долго сидеть. Но это все не важно.
Главное - мои родные живы и здоровы, дочь - умница.
Если бы нужно было выдержать это все снова ради моей семьи, ради моей страны, я бы даже не задумалась".
Вам будет интересно:
Они сражались за Карабах. Воспоминания ветерана войны Назима Байрама
Они сражались за Карабах - 2. Воспоминания ветерана войны Назима Байрама
Мать шехида Самира Качаева: "Особенно ему хотелось побывать в Шуше. Говорил, что стать шехидом - самая большая честь"
"Мы ни за что не отдали бы Шушу сами! Она неприступна!"
Фотопроект #olmasaydı... Что было бы, если бы трагедии в Ходжалы не случилось?
5 фильмов о геноциде азербайджанского народа в Ходжалы
Молитва беженки из Ходжалы: "Мое раненое дитя, которое в плену..."
